Алексей Николаевич Крылов родился в 1863 году, в семье состоятельного помещика. Закончил Морскую академию, занялся теорией кораблестроения и быстро достиг больших успехов. Что неудивительно, семейство Крыловых было связано родственными узами с цветом академической науки – фамилиями Ляпуновых, Сеченовых, Филатовых. Свою научную карьеру Крылов начал у русского специалиста по компасному делу де Коллонга, затем занялся проблемой остойчивости судов и уже в 90-х годах удостоился золотой медали Британского общества корабельных инженеров. Награда была присуждена за работу о теории качки корабля и носила исключительный характер. Отличающиеся ксенофобией и снобизмом англичане вообще не жаловали континентальных учёных, а уж в области кораблестроения считали себя недостижимым образцом.

Будучи хорошим математиком и инженером, Крылов слабо разбирался в военном деле и не имел опыта морского офицера. Тем не менее, в условиях частичной потери управления после революции 1905 года, «прогрессивный» дилетант Крылов получил большую протекцию и стал влиять на определение состава и конфигурации военно-морских сил России. Не вдаваясь в детали, заметим, что вся «общественно-чиновничья» деятельность Крылова сводилась к бешеной защите английской точки зрения на развитие флота Российской империи. В этом отношении он был таким же агентом влияния, как будущий адмирал, а тогда капитан 2 ранга Колчак, входивший в различные комиссии, занимавшиеся реорганизацией ВМФ, и имевший самую благоприятную прессу в кадетских кругах.

Вместе с тем деятельность Крылова в этот период нельзя квалифицировать как государственную измену. Скорее речь идёт о позиции недалёкого человека с ограниченной компетентностью, волею судеб или волею Интеллидженс Сервис оказавшегося не в том месте и не в то время.

По мере восстановления государственного управления,   перестроечный балаболкин Крылов был отстранён от должности главного инспектора кораблестроения и председателя Морского технического комитета. После увольнения из Морского министерства Крылов вошёл в правление Российского общества пароходства и торговли. Одновременно кадеты сделали ему академическую протекцию. В 1914 году Московский университет присудил Крылову степень почётного доктора прикладной математики, Академия Наук тут же избрала его членом-корреспондентом, а в 1916 году – академиком. Крылов занял пост директора Главной физической обсерватории.

Никакого научного значения его деятельность в этот период не имела. Донельзя обласканный проанглийской прессой, новоиспечённый академик обо всём имел своё суждение. Пунктиком Алексея Николаевича стал Ньютон.  Как известно, Ньютон, выдающийся учёный и организатор науки, для английских националистов является краеугольным камнем государственной мифологии. Наряду с Шекспиром. Англичане здесь напиарили так, что иногда теряют ориентировку во времени и пространстве, начинают заговариваться. Ситуация напоминает судьбу несчастных физиков, облучающихся во время своих экспериментов. Получил свою дозу ньютономании-англомании и Крылов. Косвенно возвеличивание Ньютона было полемикой с теорией относительности и тому подобными новомодными германскими штучками. Ньютономания Крылова проходит через всю его жизнь красной нитью. Он переводит его работы, переводя, исправляет и дополняет, пытаясь выставить специалистом в тех областях, где он специалистом не был.

После октябрьской революции герой нашего очерка стал военспецом, пошёл служить в Красную Армию. Ему поручили пост начальника Морской академии, затем, как особо доверенное лицо, направили в длительную заграничную командировку.

Как такое могло произойти с образованным человеком, академиком, генерал-лейтенантом Российского Флота, наконец, отцом, у которого два сына-офицера погибли, сражаясь в рядах Белой Армии, а единственная оставшаяся в живых дочь вместе с женой эмигрировала? Возможно, его запугали, шантажировали, взяли заложников. Но в начале 20-х он встретился со своей семьёй в Париже (на фото Крылов с дочерью). Там же оказалась его вторая жена. В чём же дело?

Дочь пишет, что Крылов был дурак не от мира сего:

«Мой отец всегда находился вне политических событий. Он для своего класса был чрезвычайно странным человеком, принимал любое правительство, не обращая на него особенного внимания. Все правительства были одинаково плохи для него, он никакого не уважал и никакому не доверял… Поэтому отец совершенно спокойно после Октябрьского переворота оставался, собственно, в том положении, в котором был раньше, преподавал в той же Морской академии. И, в конце концов, ему предложили стать начальником Академии, на что он согласился. Конечно, это было в высшей степени странно: шел 18-й год, папа был полный царский генерал и, несмотря на это, совершенно спокойно стал начальником Академии… Он много лет работал за границей, мог там остаться, но ему это не приходило в голову. Его психология очень интересна, потому что это совершенно не психология людей его класса».

Между тем, нам представляется, что характер у Алексея Николаевича был другой. Разгуленный англичанами всезнайка в условиях только формирующейся свободы российской печати, он не привык выслушивать мнения оппонентов. В областях, далёких от его компетенции, это неизбежно приводило к печальным последствиям. Ни к селу, ни к городу Крылов отпускал ехидные замечания, обличал, делал сомнительные исторические экскурсы и обобщения, в общем «боролся». Однако, эта барахтание было возможно только при отсутствии подлинного отпора. В культурной стране с устоявшимся общественном мнением Крылова бы высмеяли раз, два, дали демократического тумака и он бы успокоился. Бегать в городских сумасшедших дураков нет. После революции Крылов вёл себя в личной жизни весьма вызывающе. Любил грубить, ругаться матом, посылать чиновников куда подальше. Но всё это в чётко очерченных рамках, «не выше секретаря райкома». Кроме того, Крылов сознательно придуривался, изображая из себя, сына помещика, проведшего детство в Марселе, гибрид простонародного матершинника и опереточного прохфессора. За этой маской скрывался хитрый масонский чиновник, попавший волею судеб в оборот, и в центрифуге этого оборота, по своему хотению, по английскому велению, неплохо устроившийся. Вот отрывок из его письма дочери…

 «В прошлый четверг А.Ф.Иоффе дал мне подписать вместе с П.П.Лазаревым представление Петра Леонидовича в члены-корреспонденты Академии и сообщил, что в середине апреля ты собираешься вместе с ним приехать сюда. I believe you are both just as childishly unreasonable as your baby * - ты теперь взрослая дама, так по-английски оно вежливее выходит… Сюда можно приезжать и тебе и Петру Леонидовичу не в середине апреля, а в середине мая, когда будет уже тепло и весь лед будет свезен, улицы вычищены и погода вообще теплая… Пошевели мозгами и, прежде чем ехать, сообрази все как следует».

Здесь эзоповым языком «чрезвычайно странный человек» даёт чрезвычайно дельный совет. «В СССР идёт ожесточённая борьба за власть, в этой обстановке гарантировать безопасность невозможно. Подождите». Недовольствуясь прозрачными намёками, Крылов посылает прямой сигнал через выездного математика Я.В.Успенского (будущего невозвращенца). Тот пишет в Кембридж:

«Алексей Николаевич, узнав, что Вы собираетесь приехать в СССР для временной работы, убедительно просит Вас не делать этого. Положение сейчас таково, что никаким гарантиям того, что Вас по истечении некоторого срока выпустят обратно, доверять нельзя. Приехав однажды в СССР, Вы рискуете остаться там навсегда. Но, допустив даже, что этого не случится, все-таки можно очень сомневаться, что Вам удастся вести работу при таких условиях, какие Вы имеете в Кембридже. Поэтому Алексей Николаевич просит Вас отменить Ваш приезд в СССР и известить об этом А.Ф. Иоффе под каким-либо благовидным предлогом или еще тянуть дело так, чтобы не сказать ни да, ни нет. Обо всем этом нужно писать осторожно и дипломатически, что Вы, вероятно, и сами понимаете».

Время было неблагоприятное, и Капица тогда приехал в СССР только осенью, на небольшой срок и с дополнительной страховкой. Приехали Капицы в СССР позже, в 1934 году. На собственном автомобиле, через Скандинавию. Приехали с ГАРАНТИЯМИ, на условиях ЦАРСКИХ. Ни одна волосинка с головы Капицы и его супруги не упала ни в 1937, ни в период борьбы с низкопоклонством перед Западом. Хотя за одно то, что к нему в Кембридж приезжал Бухарин, Петра Леонидовича должны были четвертовать. Крылова тоже прожил «заговорённым». «По совести» царского генерала-военспеца должны были убить в конце двадцатых, во время операции «Весна». В КРАЙНЕМ случае чудак с такой биографией мог дожить до 1937-1938. Крылов умер в 1945 году, глубоким стариком, в своей постели, осыпанный правительственными наградами. 

В заключение позволю себе привести одну из многочисленных «гишторий», постоянно приключавшихся с Крыловым. В 1923 году в Лондон приехали два советских чиновника для установления торгового договора с Великобританией. Местные англо-советские комиссии, фирмы, клубы, союзы по сему поводу устроили роскошный ужин. Одним из почётных гостей был «товарищ Крылов», тогда член руководства Русско-норвежского общества. Откушали икорки, рябчиков, белорыбицы. Пошли спичи. Крылов встал и говорит:

«В 1699 г. Петр, взяв Азов, отправил послом в Константинополь думного дьяка Украинцева. Вскоре началась в Константинополе одна из бесчисленных конференций с участием послов всех европейских держав. Об этой конференции Украинцев между прочим доносил Петру: “...и Аглицкий посол изблевал хулу на твою высокую особу, я тогда лаял Аглицкого посла матерно”. Так и вам предстоит вести переговоры с Англией, но надо помнить Украинцева, и если кто осмелится изблевать хулу на Советскую власть, то лайте того матерно, хотя б он был и аглицкий премьер-министр».

Публика дружно захохотала… над русским шутом.

________

*Я полагаю, что вы оба так же по-детски глупы,  как ваш ребенок.